Новые знакомства - это всегда интересно. Но не всегда они приводят к дружбе, завязываются иногда перепалки и даже начинается настоящая такая вражда. А как думаете, вражда или дружба завязалась между двумя собаками, которые сидели на пустыре и мирно разговаривали, наблюдая за медленно сгущающимися сумерками. Двумя? Ах, да. Мята была не одна. Нортон, крупный кобель хаски, тоже был там и сейчас лежал на спине, задумчиво разглядывая небосклон. Небо было поразительно белым, словно поменялось с облаками цветом - те теперь были темнее и голубовато-фиолетово-серыми и медленно плыли по светлому покрывалу. Познакомилась Мята с Нортоном совсем недавно - прошло только четыре часа с момента их встречи, но собаки еще не узнали друг о друге ничего интересного. Новый приятель, видимо, захотел это исправить.
- Мята, а ты где жила, до того момента пока находилась не на Аляске? Я допустим, в России. Там наверно очень красиво... - пес заодно избавил пегую от такого же вопроса. Правда что-то не стыковалось. "Был в России, НАВЕРНОЕ очень красиво..." Нет, что-то не то. До того, как пегая ответила, хаски поднялся с травы и огласил окресности громким чихом. Нет, что-то явно не то. Из омута мыслей собаку вырвал вопросительно-выжидающий взгляд Нортона, Мята в ответ задумчиво покосилась на небо.
- Ты был в России и не видел ничего там? Что это еще значит?

Знаете, иногда происходят такие вещи, которые заставляют все внутри нас перевернутся, а сердце сделать сальто и забиться с удвоенной силой? Именно таким стимулом для ускоренной сердечной работы и вселенской жалости, охватившей пегую хаски, были слова ее нового знакомого.
- Я родился в далекой деревушке, где нет нормальных условий для жизни, там всегда ужасно холодно, летом температура с трудом поднимается до десяти градусов тепла. Там жили мои хозяева, там очень много хасок, таких же как я, и лаек. Мои хозяева содержали девочку и мальчика. То есть моих родителей, и решили их свести.
Тут ничего необычного, просто начало истории жизни, родившейся в краях, далеких от этого, где практически также холодно. Мята внимательно слушала, сидя на траве, укрыв лапы пушистым хвостом. Рассказ и вправду был не из интересных, но то, с каким трудом он давался Нортону, нагоняло на определенные мысли. Псу было тяжело,может даже неприятно об этом говорить, но подстрекаемая интересом хаски этому особого значения не придала. Это не ее история и плевать, какие там воспоминания или эмоции она вызывает у рассказчика, лишь бы он не медлил с ответом и излагал интересно. Следующие слова заставили собаку пересмотреть мысли о том, насколько ей плевать на чужие трагедии.
- Роды прошли нормально, хотя через две недели, все открыли глаза... кроме меня. Я был слеп, до того момента когда приехал в Ном. Здесь мне очень хорошо, у меня много друзей, есть любовь, есть мой хозяин. Вобщем все просто супер! А у тебя как дела до приезда были?
"Что?! Какие еще дела до приезда?! Он свихнулся в конец? О чем это он спрашивает?!" - Мята даже пасть пасть приоткрыла и резко поднялась на лапы - Нортон только что поведал, что был слеп, а такого и врагу не пожелаешь. Не-е-ет, ну столько мыслей сразу окружили пегую, вцепившись в нее своими острыми зубками, что они не давали ей нормально сосредоточиться на ответе.
Во-первых, хаски ужасно боялась ослепнуть, потерять зрение или просто лишиться его на какое-то время. Для нее это было равносильно смерти, ужаснейшему наказанию и вообще самому нежеланному, что могло произойти.
Во-вторых, если послушать рассказ внимательно, то можно извлечь из него то, что Ном - город просто целительный. И воздух ли, атмосфера ли, духи ли помогли Нортону обрести зрение - неизвестно, но дело было определенно в городе. И тут же напрашивается ряд новых вопросом и мыслей о целительном воздухе, помогающем вернуть утраченное...
В-третьих, жалость все таки прокралась в холодное сердце Пегой и то начало медленно подтаивать, заставляя биться главный орган сильнее. Он был слеп, а теперь... А он так наплевательски отнеслась сначала к истории пса...
"Так, стой. Мне и сейчас-то плевать на его биографию, просто жалко очень, что он был слепым, вот и все. Не мог ничего видеть незнамо сколько лет, а теперь увидел - только это волнует. А сама история скучная."
Отцепившись все таки от вереницы мыслей, Мята быстро подошла к Нортону, стоящему теперь перед ней с довольно удрученным видом.
- Ты только что рассказал, что не видел НИЧЕГО до приезда в этот город, а сейчас спрашиваешь, какие у меня были дела? - и Мята подалась вперед и лизнула пса в глаз. Это было знаком жалости, одним из тех, которые получить от пегой было очень и очень трудно, практически невозможно. Не сказать, что лизнула она Нортона холодно или отчужденно, но нежности в этом действии было меньше, чем золотых слитков в животе у трески, выброшенной на берег. Отстранившись, Мята облизнулась и внимательно поглядела на пса, ожидая ответных действий.

Удивление. Удивление. И еще раз удивление.
Вот что Мята увидела на морде самца, отстранясь от него и внимательно, но слегка надменно вглядываясь в черты морды того. К удивление примешалось смущение - тот, видно, до конца осознал, что его только что лизнули и что это не менее, чем приятно. Не смотря на побуждения, из которых был сделан этот поступок, он был приятным и нельзя было с этим поспорить. В любом случае, Мята о нем не жалела, даже если бы Нортон сейчас закричал на нее что-то в духе: "тварь, что же ты творишь?" или убежал, ни слова не сказав. Ей нравилось то неловкое смущение, которое отразилось на бело-черной симпатичной морде кобеля. Сама же она оценивающе на него смотрела своими пронзительно голубыми, почти белыми глазами и выглядела слегка раздраженной. От жалости не осталось и следа - она словно слизнула ее в тот момент, когда... Перебил мысли хаски Нортон, что-то невнятно промычав. Пегая одарила его непонимающим взглядом, слегка прищурившись - от этого она казалась теперь слегка холодной, но еще более симпатичной.
- Мята, мне очень приятно, но зачем ты это сделала? - собака в ответ слегка лизнула свои губы и улыбнулась краем пасти, только как-то по-недоброму.
"Конечно приятно. Даже если тебя, женатого, целует в баре какая-нибудь девушка, тебе все равно приятно, не взирая на все твои угрызения совести и любовь к жене. Сомневаться насчет этого просто не приходилось." Мята любила ставить в пример людей и сравнивать собак с ними, анализируя поведение и тех и тех, и все больше убеждалась, что все они похожи и одного поля ягода.
Не дождавшись ответа в духе "ты же не думаешь, что я в тебя втрескалась и сделала это по-этому?", Нортон намекнул на перевод темы и попросил Мяту рассказать о себе. А затем мило глянул на нее, а это не оставило самку равнодушной, по-этому хаски довольно кивнула и последовала за новым приятелем, когда тот запрыгнул на нижнюю ветку рядом стоящего дерева. Пегая лазать не слишком любила, особенно по деревьям, но рисковать - это ее конек, по-этому если приглашают - грех отказываться.  Устроившись рядом с Нортоном совсем рядом и соприкасаясь с ним задними лапами, хаски начала свой рассказ, предварительно зевнув - этим она дала понять, что не прочь поговорить о ней самой, только не обещает, что истории не будут скучными.
- Начну сразу с того момента биографии, когда я попала на первую выставку. Но это тоже не важно... Ничего примечательного в моей истории нет, разве что не один десяток посещенных мною собачьих выставок и пара призов на полке бывшего хозяина. А о себе... Ну, не думаю... - тут Мята отвернулась слегка, чтобы не встречаться взглядом с Нортоном и действительно замялась. - что я тебе понравлюсь характером...

Отредактировано Мята (2011-08-22 07:13:15)

Почему то другой хаски смеялся, даже улыбнулся, услышав твои слова.
- Да, в чем же проблема то? Такая катастрофа иза какого то характера, что тогда в нем такого, даже представить не могу. Знаешь, а это очень хорошо, что ты была на собачьих выставках. А знаешь, мне сейчас будет безразницы на характер, мне важно то, что у меня так много друзей. Которые мне сейчас так нужны... - сказал он, но теперь уже радостных искр не было в его глазах, а пелена из слез застилала голубые зрачки. а затем солоноватые капли стекли по шерсти, прочертив на морде еле-заметную полоску и, сорвавшись с подбородка, упали на землю. Мята внимательно следила за передвижением слез, но теперь жалости не испытывала. Она не любила, когда плакали кобели. Им пусть и было тяжело, но в данный момент Нортон распустил нюни из-за воспоминаний. Мята бы поджала губы, будь она человеком, но сейчас просто молча сидела на толстой и устойчивой ветке, рядом с этим псом и ей было даже слегка неловко. За разговором хаски и не заметила, как стемнело и теперь обе собаки смотрели на темную, бархатную ткань, укрывшую весь небосвод и расшитую драгоценными камнями-звездами. Мята избегала взгляда Нортона, потому что не понимала, зачем плакать о том, что тебе было тяжело, когда сейчас все уже позади. Она и не умела никогда подбадривать и слов нужных не находила в таких ситуациях, по-этому сейчас просто промолчала. Минута, другая тянулись в этом молчании, пронизываемом приятной атмосферой ночи, а звездный свет отражался от шерсти собаки и делал ее более белой, призрачной. Наконец Мята повернулась к Нортону, глаза которого все еще были полны слез и промолчать больше не могла.
- Но, но. Я не друг тебе, просто знакомая, но я могу побыть с тобой, пока ты рев...пока ты чувствуешь себя...грустно или там подавленно. Ну, ты понял. - Мята сглотнула и зажмурила глаза, которые словно улыбались сами по себе.
- И все таки, не стоит плакать. Ты ведь должен радоваться, что можешь видеть. Так что не распускай слюни, ты ж кобель. - И Мята слегка толкнула Нортона в бок своей тонкой лапой.