Голубые бусинки поднялись к небу. Оно уже почти потемнело, и на нем высыпали, словно небольшие точки, яркие, красивые звездочки. Они пока что не так сильно мерцали, как это бывало ночью, и их было не так уж и много, однако красота стояла уже необыкновенная. Не отставая от всей этой ночной коллегии, так же как и все, огромная луна определилась на самом зените, освещая все вокруг. Пока что, итак было светло, но серебряный блеск лучей её, легко можно было отличить от любого другого света. Ох уж эта вечная борьба между солнцем и луной. Кажется, что огромное светило, имея в виду солнце, уходя, не хотело совсем оставлять свой престол для этой холодной и бледной луны. Но приходилось, и то с тоской опускалось за горизонт. Легкое дуновение прохладного ветерка, уже не так сильно кололо, и не хватало за нос, от чего прогуливаться в этом сумраке, стало ещё приятнее. Двигаясь достаточно медленно, передвигая лапами аккуратно, не из-за желания сохранить чистоту, а просто так, да и из-за чистоты в какой-то мере, собака элегантно продвигалась вдаль от родного ей города, ближе к неизвестному и темному уже достаточно, лесу. На дворе, почти была уже весна, однако Аляска не сильно менялась в себе, здесь только изредка где можно было увидеть голые участки земли. Но присутствие чего-то теплого все же было, на душе, в настроении, и вообще вокруг. Да и что же, правда, не заметно, что ли, что собаки в городе, стали носиться как бешенные, в поисках второй половинки. Этого, кажется, не делала, только лишь Равен, именно эта хаски пока что ещё держала свой путь к окраине леса. Там, она всегда находила успокоение, или, скорее всего бальзам на душу. Собака часто осматривалась, не идет ли кто за ней, а потом пристально смотрела на небо, останавливаясь, и выдыхая, теплый воздух, который тут же превращался в интересный по себе, сероватый пар при попадании на улицу, становящийся ещё и голубоватым. Чудеса природы, что сказать ещё можно по этому поводу. Только красота, и ничего больше. Умиротворение, ещё наверно это. Хаски дернула хвостом, и снова, так же не спеша, отправилась туда, куда ей так хотелось попасть. Конечно, остаться не замеченной ей бы не удалось, ведь каждый раз, когда та старалась наступить на снег легонько, все равно оставался приличный, четкий след от лап. Её белую шерсть, легко и игриво колебал ветерок. Собака вздохнула, и прошла ещё чуть дальше, продвигаясь все ближе и ближе к лесу. Она знала, кто там водился. Огромное количество волков, проживало там, и ходить туда было не безопасно, но думать об этом хаски не хотела, да и не боялась она этих диких сородичей. Они не казались ей такими уж страшными, или опасными. Через некоторое мгновенье, тишина была наконец-то достигнута. Равен дошла до того места, куда приходила тогда, когда могла, когда у нее это получалось. Самка присела на мокрый, прохладный, неудобный снег, и как следует, устроившись, выпрямилась, посмотрев снова на небо. Её глаза легонько светились от того, что сами были голубого цвета, почти что белого. Но на белом фоне это выглядело как две ярких звездочки, мерцающих в наступившем мраке. Уши собаки то и дело дергались в разные стороны, иногда останавливаясь и пристально наблюдая за каждым шорохом и звуком, которые бы пронеслись мимо нее. Она так же чувствительно реагировала на то, как ломалась ветра где-то в середине леса, и этот звук, легким хрустом доносился до чувствительных слуховых органов хаски. Через некоторое время, она немного сгорбилась, и повернула голову в сторону леса, помогая себе лапами, чуть приставив их в сторону. Всмотрелась вглубь темноты лесной, и снова посмотрела вперед, на мерцающий впереди ночными огнями город. Скорее всего, она не увидит ничего нового тут сегодня, но это не самое главное, ведь ей не это нужно. Не новое, а то старое, олицетворяющее тишину и покой. Тело хаски немного содрогнулось, и шерсть слегка стала дыбом, так причудливо расформировавшись по всей спине животного, и оттопырившись, сделав хаски ещё пушистее. Забавно за ней было наблюдать. Иногда, она спокойно втягивала носом в себя воздух, и определяла, что никого нет, что она одна, и это придавало ещё большего спокойствия. Собака прикрыла глаза, ушки снова стали ответственными за жизнь хаски. Погрузившись в это глухое безмолвие, собака готова была упасть и уснуть... Упасть и уснуть... Да, именно так. Ведь все мышцы её тела медленно расслабились, иногда подрагивая от былого напряжения, отдыхая от утренней работы, и труда, которое пришлось перетерпеть. Душа радовалась, настроение улучшалось, и хаски теперь могла спокойно сказать, что все негативное из нее вышло, и оставило её. По крайней мере, на этот вечер и ночь.